В разговорах о психологии часто можно услышать расхожую формулировку, что, дескать, человек — животное социальное, а потому от природы нуждается в общении с себе подобными. Звучит по-философски красиво, но так ли это на самом деле? Что, если никакого социального инстинкта не существует?
В древнейшие времена, когда люди жили маленькими племенами, по какой причине они объединялись? Была ли там какая-то потребность в социальных контактах или это была только стратегия совместного выживания? А что нас держит вместе сейчас? Действительно ли мы нуждаемся в общении или это лишь симптом всеобщего социального невроза?
В этой статье разговор пойдет о той клейкой основе, которая формирует и удерживает всякие социальные связи. Некоторые моменты могут показаться неприглядными и не вполне очевидными, но горькая именно правда такова: социальность — это скорее болезнь, чем генетическая природа человека. В разговорах о психологии часто можно услышать расхожую формулировку, что, дескать, человек — животное социальное, а потому от природы нуждается в общении с себе подобными. Звучит по-философски красиво, но так ли это на самом деле? Что, если никакого социального инстинкта не существует?
В древнейшие времена, когда люди жили маленькими племенами, по какой причине они объединялись? Была ли там какая-то потребность в социальных контактах или это была только стратегия совместного выживания? А что нас держит вместе сейчас? Действительно ли мы нуждаемся в общении или это лишь симптом всеобщего социального невроза?
В этой статье разговор пойдет о той клейкой основе, которая формирует и удерживает всякие социальные связи. Некоторые моменты могут показаться неприглядными и не вполне очевидными, но горькая именно правда такова: социальность — это скорее болезнь, чем генетическая природа человека.
Чтобы как-то подобраться к этой сложной теме, можно начать с Фрейда и его идеи о двух основных психологических комплексах. Фрейд считал, что психика ребенка формируется под влиянием двух фигур — материнской и отцовской. Обычно, это живые мать и отец, но не обязательно так, поскольку «мать» и «отец» в психоаналитической концепции — это скорее определенный тип отношений, а не конкретные живые люди.
Материнский тип отношений могут закладывать семеро нянек, а отцовский — поп из ближайшего прихода на пару с соседским дворником. Не важно, кто именно выступает в роли психологических матери и отца, главное — специфические взаимоотношения, которые формируются между ними и ребенком.
Роль «матери» — оказание ребенку психологической поддержки. В естественной своей форме, в ней нет ничего предосудительного. Ребенку действительно нужно чувствовать поддержку со стороны, кого-то более взрослого и опытного. И если бы психика матери была достаточно сбалансированной, то не было бы и речи о материнском комплексе, как о психологической проблеме. Но поскольку в реальном мире, материнская психика, обычно, далека от равновесия, оказываемая поддержка окрашивается инфантильными эмоциями и превращается в жалость.
Мать с искаженной психикой не может по-настоящему любить своего ребенка. Фактически, она подменяет любовь жалостью, а, когда ребенок ведет себя неподобающим образом, использует свою «любовь», как средство манипулирования: «Будешь хорошим — буду любить, будешь плохим — не буду любить».
Таким образом, ребенок, вскормленный на жалостливом суррогате материнской любви, оказывается в сложном психологическом состоянии. Он не умеет любить ни себя, ни кого-либо еще — ему просто не показали соответствующего примера. По этой причине, с первых же лет сознательной жизни внутри у него формируется внутренний конфликт — чувство, что с ним что-то не так, ощущение своей неполноценности. Мать не может снять этот конфликт, и ребенок остается наедине со своей бедой — теперь он обречен искать любовь и принятие в отношениях с другими людьми.
Говоря простыми словами, эта ситуация называется — «недолюбили».
Так закладывается первый полюс внутреннего психологического напряжения — ничтожество. Это неизбывная жалость к себе и постоянный поиск любви. Но следует понимать, что такой человек еще не знает, что такое любовь, ведь ему знакома только жалость. А значит, от других людей он будет требовать именно жалости, и, встретив любовь, скорее всего, ее даже не узнает.
Когда говорят, что всякий человек нуждается в любви, речь идет как раз об этой самой проблеме — о материнском комплексе, о поиске одобрения, о жалости к себе. Никакой любви тут не подразумевается. Подобные рассуждения — это лишь форма оправдания всеобщего чувства собственной неполноценности, не более того. Человек в любви не нуждается.
Если мать учит ребенка взаимодействовать со своим внутренним миром, то роль отца — подготовка ребенка к выживанию в мире внешнем. Но, как и в случае с матерями, отцы, обычно, занимаются вовсе не тем, чем следовало бы. Вместо того, чтобы быть наставниками, они отыгрывают на ребенке свои собственные душевные проблемы и превращаются в надсмотрщиков с плетью, в виде чувства вины.
Задача отца — научить ребенка тому, как устроен окружающий мир и по каким законам он живет. Точно так же, как опытный охотник учит молодого. В такой подготовке нет места нравоучениям, но, будучи таким же «недолюбленным», отец, обычно, все воспитание сводит именно к отделению добра от зла, правильного от неправильного, хорошего от плохого. И с позиции своего старшинства и власти над своим ребенком, он берет на себя право его судить. Он становится тем, кто решает, виноват ребенок или нет.
В этой ситуации, ребенок, вместо того, чтобы учиться выживать в реальном мире, вынужден учиться выживать в выдуманном мире отцовских законов и правил. Стремясь избежать чувства вины и наказания, ребенок учится врать, увиливать или, при другом душевном устройстве, конфликтовать и бороться за власть со своим отцом. А потом, когда у него появляются уже свои собственные дети, он вываливает на них все свои накопленные обиды, и цикл продолжается.
Таким образом, отцовский комплекс — это каша из чувства вины и попыток с ним справиться. Один путь — обмануть отца, избежать ответственности и ускользнуть от наказания, другой — победить отца, захватить его власть и, тем самым, лишить его права выносить обвинительный приговор.
Так формируется второй полюс психологического напряжения — гордость. Это потребность человека в том, чтобы доказать всем вокруг свою ценность и правоту. Тем самым человек пытается утвердить свою самостоятельность и избавиться от чувства вины за себя и свой образ жизни. Здесь важно то, что человек не способен сам себя «простить», а потому он вынужден искать прощения извне.
Как и в случае с недостатком настоящей материнской любви, когда ребенок не способен сам себя полюбить, в случае с отцовским комплексом, ребенок не способен утвердить в жизни свои собственные законы, а потому изо всех сил старается соответствовать или воевать с законами чужими. Для этого ему приходится находить среди людей авторитеты, и либо следовать их указке и получать их одобрение, либо свергать их и разрушать их «закон».
На этом принципе основана всякая социальная состязательность и борьба за власть. Каждая очередная победа создает сладостное чувство успокоения — победителей не судят, а значит, победитель прав. Таким образом на какое-то время снимается внутренний конфликт. Но эффект от внешней победы всегда проходит. Заложенное с детства чувство вины требует себе новых жертв.
Я уже делал эту оговорку, но на всякий случай повторюсь. Сейчас речь шла не о конкретных живых матери и отце, а о тех людях, которые брали на себя ту или иную роль. Так, например, мать-одиночка может разрываться между двумя ролями. Или, при живых родителях, отцовскую роль может выполнять, например, дед. Поэтому, примеряя сказанное к себе, учитывайте свою собственную ситуацию.
Таким образом, именно потребность в отыгрывании гордости и ничтожества требует установления социальных контактов. Другие люди нам нужны не потому, что они так уж нам нравятся и не потому, что такая потребность заложена в нас от природы, а потому, что они дают нам возможность хотя бы на время снять внутренний конфликт — примириться с собой и избавиться от чувства вины. Давайте рассмотрим это подробнее.
Гордость или тщеславие
Самое очевидное проявление проблемы гордости — это борьба за власть. Сюда входит все, от детских споров о том, чей папа круче, до президентских выборов. Любая власть, реальная или номинальная, позволяет утихомирить чувство сомнения в собственной правоте. Всем знаком такой тип руководителей, для которых чувство власти куда важнее того, ради чего им эта власть дана.
К проблеме гордости относятся и все возможные соревнования — житейские, спортивные и политические. Победа над соперником, пусть даже и в игровых условиях, точно так же тешит тщеславие, как и обладание властью над людьми. И тут же находятся все формы сопереживания соревнующимся. Люди вступают в партии и болеют за любимые команды только для того, чтобы присоседиться к чужой победе и ощутить ее вкус опосредованно.
То же можно сказать и о любой идее и форме социального успеха — бизнес, наука, творчество. Везде, где есть сравнение одного человека с другим, можно говорить о тщеславии. Не будь у людей проблем с гордыней, они бы довольствовались тем, что им минимально необходимо. А как бы это сказалось на современном государстве, которое только тем и живет, что провоцирует своих граждан стремиться к новым горизонтам и достигать новых вершин успеха?…
В отношениях с людьми гордыня проявляется, например, как склонность давать оценки. В самой грубой форме, это примитивная критика и унижение, которые так легко пронаблюдать на любом форуме или в комментариях любого блога. Более тонкая форма — это, наоборот, похвала. Может показаться, что похвала — это возвышение собеседника, но в действительности подтекст совершенно иной. Ведь, чтобы хвалить, нужно иметь право дать оценку, а чтобы дать оценку, нужно ставить себя выше оцениваемого. Поэтому, не важно, что делает Моська — лает или облизывает — в обоих случая она отыгрывает свою гордыню.
В отношениях мужчины и женщины, гордыня также разворачивается на полную. Женщины завоевывают и подчиняют себе мужчин — формируют свою свиту, утопая в эйфорическом чувстве собственной неотразимости. А мужчины отыгрывают роль героя-любовника, чья главная задача затащить в постель как можно больше женщин и, тем самым, доказать свою состоятельность. Эта тема уже затрагивалась в статье «Мужья и любовники — два типа мужчин» и продолжена в статье о женском душевном устройстве — «Чего хотят женщины?»
Можно привести еще массу примеров, но, надеюсь, основную колею вы уже уловили и сможете продолжить список сами, исходя из собственного опыта.
Ничтожество или чувство неполноценности
Самое известное проявление полюса ничтожества — это игра в неудачника. Признав себя неудачником, человек отказывается от достижения успеха и находит для себя замечательный способ вечно бултыхаться в чувстве жалости к себе. Таким образом, внутренний конфликт находит себе выход и утрачивает свое напряжение, особенно, если удается найти благодарного слушателя и поплакаться ему в жилетку.
Чувствительность, склонность к сомнениям, стремление нравиться всем, угодничество, подчиненность — все это находится на полюсе ничтожества. За всем этим стоит желание быть любимым, желание получить извне подтверждение тому, что я — хороший, что я достоин любви, что я имею право жить на этом свете.
Здесь же, на стороне людского чувства неполноценности, находятся многие религии, защищающие сирых и убогих от жизни в реальном мире. Самый яркий пример — современное христианство, которое со всей страстью защищает униженных и оскорбленных, давая им утешение в своем лоне и блокируя всякое их душевное и духовное развитие.
В отношениях мужчины и женщины, чувство ничтожества напрямую отыгрывается через взаимное эмоциональное утешение. Женщина играет для мужчины роль «любящей» мамы, которая погладит, поцелует, подует на ранку и спрячет от всех бед. И мужчина делает для нее то же самое — жалеет, успокаивает, утирает слезы. Кроме того, рыцарская стратегия, описанная в статье о мужьях и любовниках — это тоже мужской способ добиться недополученной «любви». А женская сторона вопроса рассмотрена в статье о противоречивости женского характера.
В социальной жизни, чувство неполноценности диктует крайне пугливую модель поведения — мнительность, чрезмерная осторожность, страх перед конфликтами, уступчивость. Все, лишь бы заслужить чужую любовь, или хотя бы избежать чужой не-любви. Поэтому такой человек все время ищет понимания, оправдывается, объясняет свои поступки. В то же время очень терпим к чужому поведению, прощая другим то, чего не мог бы позволить себе ни при каких условиях.
Маятник гордости и ничтожества
На маятнике гордости и ничтожества раскачиваются все. Разница между людьми только в амплитуде и том, какой полюс становится опорой в сознательной жизни, а какой действует преимущественно бессознательно.
Речь идет о маятнике потому что между полюсами всегда присутствует энергетический баланс. Если человек чрезмерно выпячивает свою гордыню, то со всей уверенностью можно сказать, что в глубине души он с такой же интенсивностью страдает от чувства собственной ничтожности. И наоборот, если человек старательно разыгрывает роль неудачника, нуждающегося в любви и понимании, можно утверждать, что другая сторона его души рвется на части от стремления утвердить свою гордыню.
Определенное различие можно проследить между интровертами и экстравертами. Экстраверты, поскольку они обращены во внешний мир, обычно, сосредоточены на отыгрывании своей гордыни. Им важнее добиться признания от других людей, достичь социального успеха, победить всех врагов и друзей. А интроверты, будучи сосредоточенными на своем внутреннем мире, больше фокусируются на удовлетворении своего чувства неполноценности. Им не столь интересен социальный успех, гораздо важнее для них установить такие отношения с людьми, чтобы все его любили (читай, жалели и утешали).
В то же время, каждый экстраверт, время от времени, нуждается в передышке — в том, чтобы кто-то их успокоил и утешил, после того, как утверждение собственной гордыни по какой-то причине дало сбой. Тогда, экстраверт вынужден зализывать раны и для этого, обычно, находит себе поддержку в другом лагере — среди интровертов, отлично умеющих жалеть себя и других.
И то же самое происходит с интровертами. Одной жалости к себе им не бывает достаточно и, хотя бы изредка, они нуждаются в инъекциях похвалы и общественного признания. Для этого они обращаются за помощью к заядлым гордецам — экстравертам.
Вот вам и основа всякой социальности. Внутреннее противостояние гордости и ничтожества находит свою энергетическую разрядку в отношениях с другими людьми. Друзья, любовники, родственники нужны нам потому, что мы не можем своими силами сбалансировать свой внутренний мир, а потому мечемся из стороны в сторону — утверждаемся и утешаемся в объятьях друг друга.
Весь социум опирается на внутреннюю неустроенность людей. Деньги, поп-культура, наука, войны, религии, отношения — куда не глянь, везде мы найдем противостояние полюсов гордости и ничтожества. Убери из уравнения внутренний разлад, и, лишившись цементирующего состава, храм социальности рухнет от первого же дуновения ветра. Но, поскольку в создании и укреплении описанной игры участвуют все поголовно, здание социальности так крепко, что может выдержать любой ураган.
Выход из ситуации
Мудрецы говорят: «Не пытайся изменить мир — измени себя». Нет смысла сражаться с ветряными мельницами, в попытке что-либо изменить в окружающем мире. Все что можно сделать — это перестать раскачивать свой собственный маятник, и, когда он будет близок к остановке, просто спрыгнуть с него.
Практическая сторона вопроса слишком индивидуальна, чтобы подробно ее расписывать. Важно понять главный принцип — попытка утвердиться на любом из полюсов не решает внутреннее уравнение, а только увеличивает психологический дисбаланс.
Может казаться, что с достижением какого-то рубежа в социальном успехе, наступит расслабление, и борьба прекратится сама собой. Но это не так. С каждой ступенькой на пути укрепления гордыни, полюс ничтожества и чувства собственной неполноценности становится только сильнее, а потому с каждым шагом будут требоваться все новые и более масшатбные победы. Поэтому погоня за достижениями и успехом никогда не прекратится — она может лишь набирать скорость, как течение реки перед водопадом.
То же самое с жалостью к себе — ее никогда не бывает достаточно. Утешение, каким бы полным оно ни было, оставляет внутренний конфликт незатронутым — вторая половина души, так и будет рваться к социальным вершинам, раскалывая психику напополам.
Из этой игры нет другого выхода, кроме как перестать в нее играть. Но представьте, насколько это сложно, ведь в попытках остановиться в игру включаются все те же демонические силы. Жалость к себе будет требовать продолжения банкета, а гордыня будет отстаивать право на самоутверждение. И даже когда человек понимает, что игра ведет в тупик и на полном серьезе пытается сойти с этого поезда, он опять оказывается в ловушке — гордыня теперь отыгрывается через чувство своей избранности и особенности, а чувство ничтожества будет подыгрывать в том, чтобы уберечь этот самообман от разоблачения.
Сменить декорации легко, но очень сложно сойти со сцены…
mne-bolno.ucoz.ru/publ/gordost_i_nichtozhestvo_...
п.с. а ещё есть риск что "за сценой" нет больше ничего... по крайней мере именно такой тип "схождения на нейтраль" я опробовал на себе.